Эта история началась задолго до официального старта Специальной Олимпиады, поэтому, прежде чем начать повествование, позвольте познакомить вас с двумя структурами, без понимания которых моя история будет неполной.
Начнём со структуры нашего волонтёрского отряда. Я была назначена на должность DL – ассистента делегации. Это волонтёры, которые работают непосредственно с главами делегаций, тренерами и спортсменами, и, находясь 24 часа сутки вместе со своей делегацией, занимаются переводом, мелкой логистикой, вроде сверения расписания соревнований, и заполняют нужные формы в случае возникновения каких-либо проблем. Для разных групп стран существует свой старший DL. Это такой же волонтёр, но со значительным опытом волонтёрской работы. Нашим непосредственным начальником является человек с оплачиваемой должностью, а именно представитель от волонтёрского HR – в нашем случае это была, увы, та самая Хелен. Мы должны были обращаться непосредственно к ней, если возникали какие-либо проблемы, в первые 4 дня после прибытия делегации, а на время официального проведения игр эти полномочия, за исключением экстренных случаев, делегировались в специально созданный волонтёрский штаб.
Теперь немного о хронологии мероприятия. После прибытия в Лос-Анджелес все делегации сначала ехали в штаб-центр в университет Лойола Мэримаунт для регистрации и получения пропусков. После всех официальных процедур их отвозили в их принимающий город в округе Лос-Анджелес, где они должны были провести несколько дней, знакомясь с культурой Америки и отдыхая после длительного перелёта. Затем их везли в Олимпийский городок, который находился в зависимости от вида спорта, в котором вы принимаете участие, либо в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе (UCLA), либо в университете Южной Калифорнии (USC). И уже там начинается разделение на группы, которое позволяет определить, какие спортсмены могут соревноваться с какими. Кстати, любопытный факт: некоторые тренеры в погоне за медалями учат своих спортсменов выступать хуже во время дивизионирования для того, чтобы они были распределены в более слабую группу, поэтому любой спортсмен, улучшивший свои показатели на 10% в промежутке между распределением и соревнованием, дисквалифицируется. Церемония открытия проводится в свободный от дивизионирования день. И после всего этого начинаются соревнования, которые заканчиваются церемонией закрытия и отбытием делегаций.
Прежде чем перейти, наконец, к соли повествования, позволю себе ещё одно небольшое лирическое отступление: Специальная Олимпиада – это не Паралимпийские игры. Она проводится с целью адаптации людей с нарушениями интеллектуального развития.
Итак, мои приключения начались 20 июля ровно в 17:00. Это был вечер перед прибытием делегаций, когда наши руководители собрали всех волонтёров-ассистентов в университете Лойола Мэримаунт для проведения краткого инструктажа. Нам выдали форму, пропуски и мобильные, но не важные номера телефонов, и сказали прийти на следующий день за три часа до прилёта делегаций, информация о которых была в документах на гугл-драйв для ассистентов делегаций среди другого нерасфасованного мусора. На этом наш мастер-класс закончился, и обескураженные волонтёры побрели домой, надеясь на отлаженную систему, которая поможет им разобраться что к чему, когда настанет момент Х. Я отнеслась ко всему происходящему очень настороженно, однако тяжелое предчувствие в моей душе уступило мысли, что моя растерянность вызвана тем, что я не успела основательно изучить инструкции и все документы, сваленные на гугл-драйв, так как, напоминаю, я была назначена на должность за три дня до собрания. На следующий день я пришла в то же собрание ничего не знающих волонтёров и, отметившись, начала искать своего партнёра – Криса, которого я знала заочно по переписке.
Кстати, это мой первый опыт работы в команде с Есениным. Найти его в толпе снующих туда-сюда людей было нелегко, поэтому я решила пройти на остановку автобуса, который возил волонтёров в аэропорт встречать делегацию. Там я встретила Криса и ещё десяток волонтёров, стоявших на остановке на солнце при 35-градусной жаре уже с полчаса, ожидая автобус. Мы простояли ещё 40 минут, пока, наконец, наша маленькая компания не взбунтовалась и не захватила проезжающий мимо автобус.
Приехав в аэропорт, я увидела огромное количество толпящихся у выхода делегаций и подумала, что это крайне неудачно, что столько стран прибыло одновременно. Тогда я ещё не знала, что мы вскоре присоединимся к этой толпе. Где-то через час-полтора ожидания в аэропорту, наша делегация вышла с таможенного контроля, и мы поспешили к спортсменам и тренерам, чтобы поприветствовать их и представиться. Все были в хорошем расположении духа, но жаловались на усталость после перелёта длинною в день. Мы провели их к выходу и попросили расположиться снаружи. Оставив делегацию на Криса, я вернулась внутрь и подошла к стойке информации, у которой стояли волонтёры, ответственные за транспортировку. Мне сказали, что нам придётся подождать полчаса. На моих часах было 13:40. Впоследствии нам пришлось слышать об этих злосчастных полчаса с завидной регулярностью.
Все спортсмены, большинство из которых были младшего школьного возраста, после часа ожидания начали изнывать от жажды, некоторые садились на асфальт и засыпали на своих спортивных сумках. Ужин, который им подавали в самолёте, уже явно испарился из их желудков, и глава делегации в какой-то момент спросил, нет ли рядом кафе, в котором можно было бы накормить детей. К сожалению, в той части аэропорта, где мы находились, не было кафе, только супермаркет, который ломился от количества голодных посетителей из других делегаций. Слыша вновь о получасе ожидания, глава делегации решил оставить идею простоять эту огромную очередь за бутербродом, и мы вновь принялись ждать. Наконец, после нашей четвёртой просьбы подвезли воду, но мы всё стояли на том же пятачке снаружи у выхода. Однако теперь наше ожидание не было пассивным. Осознав, что делегации перемещаются к автобусам как придётся, мы отыскали заведовавшую распределением очередности женщину, которая явно была самовыдвиженцем-активистом, пытавшимся хоть как-то спасти этот «Ноев ковчег» от окончательно краха. Полчаса настойчивости, наглости и активных требований, и нас повели к другому пятачку около автобусов, где мы и наш багаж были вновь оставлены ждать улыбки Фортуны. Стрелка часов к тому времени уже указывала 18:00.
Однако ожидание и усталость были не единственной нашей бедой. У каждой делегации есть почётные гости – спонсоры команды и другие важные птицы, – наша не исключение. Наши гости должны были остановиться в отеле Шератон, номера в котором были оплачены их государством через посредника – Олимпийский комитет. Когда эти люди, ни бельмеса не знающие по-английски, прибыли в отель, они были удивлены тем, что, во-первых, им не предоставят переводчика, и во-вторых, никто в отеле их не ждёт и номера не оплачены. Эта волынка с пропавшей оплатой тянулась практически до церемонии закрытия. Звонил и разговаривал по этому вопросу со всеми, с кем только можно, все дни, пока мы находились в принимающем городе – Крис, так как я назначила его главным по этому вопросу, но он всегда докладывал мне и объяснял главе делегации через меня, как обстоят дела. Мы настолько прославились с этим делом, что при звонке в любой департамент, так или иначе связанный с ним, нам нужно было лишь назвать своё имя, чтобы собеседник на другом конце провода понял, кто мы, с какой делегацией и по какому вопросу звоним. А мы с Крисом впоследствии пользовались словом «шератон» как ругательным.
Стрелка часов стремилась к 20:00, когда мы наконец оказались у порога штаб-центра, в котором команда должна была получить пропуска. Без них команда не смогла бы въехать в Олимпийский городок, и членов делегации не пускали бы на площадки для соревнований. Оставив Криса с командой на скамейках снаружи, рядом с машиной с бесплатными напитками, я повела главу делегации за пропусками. Оказалось, что всем тренерам сделали по нескольку ненужных копий, а детям-спортсменам – ни одного. Закончив с остальными формальностями и написав запрос на пропуска, я попыталась найти обещанный ужин в зале. Тщетно обойдя её по периметру, я внезапно заметила Хелен и поспешила к ней. «Где мы можем найти еду? В этой зале я её не вижу», - сказала я. Хелен вытянулась как струна и заорала на меня, отчаянно жестикулируя: «Еда есть. Видишь, люди вокруг едят. Еда есть. Иди ищи!» Мысленно поставив крест на ней, как на руководителе, я вернулась к нашей команде.
восхищаться масштабом п*****а дальшеПо дороге назад я видела спортсменов, спящих на полу на картонках, плачущих от отчаяния ассистентов в наших фирменных оранжевых рубашках и ни одного официального лица, которое пыталось бы навести порядок в этом хаосе. Я также узнала, что пока мы ждали автобус в аэропорту, делегации, находившиеся в университете, также безуспешно ждали свои автобусы. Существует любовная горячка – амок, а мне знакомо обострение чувств другого сорта – нужно добиться результата. Понимая, что нужно максимально мобилизоваться, я послала Криса искать университетский кафетерий или что-то того же сорта, а сама пошла проверить наш багаж. Дело в том, что когда команды высаживают у университета, их багаж увозят дальше, на стоянку автобусов, где потом распределяют по командам и принимающим городкам и вновь укладывают в другой автобус. Стоянка находилась в 15 минутах пешком.
На ночной Лос-Анджелес медленно опускался густой туман, принёсший с собой мелкую изморось. Проверив багаж, я решила узнать, что происходит с нашим автопарком. На стоянке стояло множество пустых автобусов, водителей которых, похоже, вообще не волновало, что в паре десятков метрах от них образовался лагерь беженцев. Перед ними стояла группа волонтёров, я подошла к ним. Волонтёрша из транспортного департамента как раз объясняла остальным, что водители автобуса превысили лимит часов вождения, положенный им по закону в штате Калифорния, поэтому единственное направление, в котором они могут ехать – это их депо, которое не по пути ни одной делегации. Один из парней, стоявших рядом со мной, громко выругался, затем рассмеялся как умалишённый, подбежал к одному автобусу, втихомолку засунул в брюхо машины багаж своей небольшой команды, влетел в кабину к водителю и, говоря простым языком, угнал автобус вместе с водителем. После этого другие водители моментально захлопнули двери и зверем смотрели на наши рыжие футболки. Волонтёрша составляла список команд, волонтёры которых были вокруг неё, спрашивая название страны, где находится багаж и сколько человек было в составе. Я оставила наши данные, но не слишком надеялась на чудо. Внезапно моё внимание привлекла фигура военного, стоявшего чуть в отдалении. Я подошла к нему и описала нашу ситуацию, попросив найти нам автобус. «Где же я тебе его найду?» - спросил он, явно удивлённый тем, что я обратилась к нему. «В нашей команде - уставшие дети с синдромом Дауна». – ответила я. – «Попытайтесь».
Я вернулась назад и рассказала всей нашей делегации о ситуации в автопарке. Складывалась тяжелая ситуация, но Крис хотя бы смог найти, где раздавали пиццу. По его рассказу искать еду надо было так, словно ты не пиццу ищешь, а волшебные грибы. Ему повезло набрести на «поляну» только потому, что я послала его искать кафетерий в каком-нибудь другом корпусе! Глава делегации уже был крайне раздражён всем происходящим вокруг и начал просить нас позвонить членам организационного комитета, номера которых у него были. Я согласилась выполнить его просьбу, хотя понимала, что из этого ничего не выйдет. Однако это натолкнуло меня на мысль, что мы можем позвонить в наш принимающий городок и попросить их помочь нам организовать транспорт; в конце концов, наша делегация состояла всего из 20 человек. Я кратко объяснила свою идею Крису и приказала ему заняться этим, пока я звоню по номерам, предоставленным мне главой делегации, большинство из которых, к слову, вели к автоответчику.
Наверное, я выглядела убийственно спокойной и решительной в тот момент, потому что внезапно ко мне начали подходить другие волонтёры. Кто-то спрашивал, что им делать, где искать еду или как пройти процедуру регистрации, другие кричали и жаловались на то, в каком ужасном состоянии находятся они сами и их команды. Я кратко и спокойно объясняла всё, что я знала, инструктировала людей об их дальнейших действиях в зависимости от того, каковы их потребности, и на вопрос: «Сколько, по-вашему, нам придётся ждать автобуса», - честно отвечала то, что думала: «Готовьтесь здесь ночевать». Одна женщина записывала за мной инструкции о том, как найти человека с пиццей, и, поставив точку, подняла на меня пытливый взгляд: «Вы, наверное, не первый год этим занимаетесь?» Я впервые за вечер рассмеялась и ответила, что это был мой первый день на этом поприще.
Когда поток людей немного схлынул, ко мне пробился Крис с хорошими новостями. Ему удалось договориться с принимающим городком об автобусе, и где-то через 40 минут нас позвали выйти к стоянке. Наша команда поспешила занять место под моросящим дождём. Я видела, как один из ассистентов делегации сажал свою малочисленную команду в машину скорой помощи. «Как у тебя получилось это организовать?» - крикнула я ему. «Через мэрию», - поделился секретом он и уехал. Мы продолжали ждать наш автобус. К стоянке потянулась бесконечная веретеница городских автобусов, высаживающих команды и их багаж прямо перед нами. Через 30 минут к нам подошёл человек, помогающий отделу транспорта, который ранее объявил, что наш автобус на подходе. Теперь он говорил, что наш трансфер отменили из-за того, что из аэропорта прибывает большой поток автобусов с делегациями. Мы вновь позвонили в принимающий городок, где нам подтвердили, что автобус отменили, и сказали, что они не могут держать водителя, ожидая, когда же наши руководители разродятся разрешением. Был уже второй час ночи, поэтому мы поблагодарили их за всё и спросили, не могут ли они нам что-то посоветовать. Те ответили, что в студенческом городке университета Лойола Мэримаунт нам, возможно, смогут организовать проживание на одну ночь.
Закончив разговор, я оглянулась в поисках кого-нибудь из персонала, получавшего зарплату. Рядом была только Хелен. Делать нечего, пришлось спрашивать её, могут ли нам организовать временное проживание в университете Лойола Мэримаунт. Она ответила, что она ничего не знает, и посоветовала нам найти для себя автобус. Да, друзья мои, официальный персонал мероприятия посоветовал волонтёрам самим отыскать автобус для своей делегации. Я спросила главу делегации, хочет ли он вызвать такси, того волновала цена. Крис позвонил и спросил, сколько будет стоить поездка, но цена была объективно высокой даже для одной машины, а нам нужно было несколько. Поэтому от этого варианта пришлось отказаться. Разочарованные тренеры повели детей назад в здание университета и уложили спать на скамейки. Я продолжала упрямо стоять снаружи, вынуждая Криса и главу делегации также мокнуть под дождём. Мы попытались добыть машину ещё парой способов, но там с самого начала было понятно, что попытки были обречены на провал, и мы пробовали, надеясь на проблеск счастливой звезды.
Шёл третий час ночи. Спортсмены с нарушениями интеллектуального развития ложились в здании спать по принципу «где упал, там и кровать»: они лежали на мелковорсистом ковре в коридорах, на картонках в зале, на скамьях болельщиков, более везучие заняли спортивные маты и принесённые откуда-то матрацы. Глав делегаций и их ассистентов вызвали на собрание. Я сказала Крису идти, а сама осталась ждать непонятно чего под дождём на опустевшей остановке. Позднее я узнала от Криса, что на этом собрании объявили, что автобусы будут только утром, а завтрак привезут в 6 утра. Многие остались голодными, те, кого привезли раньше 10 вечера, остались без своего багажа и находившихся в нём лекарств, которые – они этого не знали, – находились под навесами в 15 минутах от них, кому-то требовался особый уход, так как они страдали, например, конвульсиями. На следующее утро мы узнали из новостей, что в университет Лойола Мэримаунт приезжал Красный крест, который раздал спортсменам одеяла. Но это было потом. Сейчас же я стояла под дождём на опустевшей остановке с непоколебимой уверенностью, что мы отсюда уедем.
В чётвёртом часу ночи ко мне подошёл военный, с которым я разговаривала ранее, и сказал, что он вызвал три минивэна, и военные готовы нас выручить. Я собрала команду, и мы уехали из университета.
В пятом часу ночи вся наша делегация спала в своих кроватях, а я посылала военных забрать другие делегации, которые также проживали в нашем принимающем городке.
А в десять часов утра я получила письмо-рассылку от Хелен, в котором она говорила, что мы, волонтёры-ассистенты, не имели права организовывать трансфер самостоятельно, поэтому впредь нам это официально запрещено. К этому моменту меня уже ничто не удивляло.Официальное фото с места событий:
И таких всего было около 1500 человек.