Фик: Непереводимое в переводе

[ali]

Пока я жду моих бет, решила написать коротенькую аушку по Гли))
Говорят же, что стоит писать про то, что хорошо знаешь. Я знаю, что есмь перевод, поэтому на свет появился Курт-переводчик

Название: Непереводимое в переводе
Бета: нет
Рейтинг: в этой части PG
Персонажи: Курт Хаммел, Рос Синьол (это не новый персонаж, это маленькая лингвистическая хитрость))
Дисклеймер: Всё принадлежит правообладателям.
Сюжет: future!AU Когда Курту вместо долгожданного места синхрониста на саммите в Женеве достаётся место переводчика в Перу, он окончательно теряет веру в светлое завтра. Но одна детская книжка, возможно, сможет помочь ему увидеть себя с новой стороны.
Примечания к тексту:
Сара произносит "сеньор Аммел" по-испански, отсюда такое странное искажение фамилии Курта. Далее, тио Джек - дядя Джек.
Пеон - батрак, рабочий.
Ла Пласа - любая площать, иногда небольшой участок непроезжей части в середине перекрёстка.
Тонто - дурак, идиот.
Пуна - высокогорный ландшафтный пояс внутренних плоскогорий и плато в Центральных Андах Южной Америки.
Пиштако - пещерная нечисть, которая по ночам выходит из своих нор и нападает на одиноких путников, высасывая из них жир.

1639 слов в этой части

- Видишь того пеона, который идёт по Ла Пласа? – малышка Сара внезапно оторвалась от своей книги и тыкнула пухлым пальчиком в окно. – Он напоминает мне тебя, сеньор Аммел.
Мужчина отложил в сторону технический словарь и откинулся на спинку стула, чтобы увидеть, на кого ему указывала девочка. По краю тротуара, вдоль жёлто-розовой колоннады шёл местный лунатик Пепито Тонто. Была ли это действительно его фамилия или за ним просто закрепилось прозвище «дурак», никто не ведал. Он жил при церкви Святого Франсиско; сердобольный священник взял его к себе служкой, но малый оказался таким дурачком, что ничего кроме метлы ему в руки не доверяли. Ходил он босой, в засаленных мешковатых штанах, перехваченных верёвкой где-то на уровне груди, и потёртом пончо, а раз в месяц его костюм пополнялся уродливой островерхой шляпой. Принаряжался он к посещению американского посольства, где просил отправить его к какой-то индейской общине в пуне. Естественно, служащие посольства ничем ему помочь не могли, но и не сердились на него за эти повторяющиеся визиты, потому что, в конце концов, всех подкупала кроткая улыбка и простодушие блаженного.
- Я напоминаю тебе Пепито? – Курт инстинктивно бросил взгляд на своё отражение на погасшем мониторе компьютера. Светлое лицо покрыто россыпью веснушек, которые стали только ярче под жарким солнцем Перу; выгоревшие за пять лет работы в Либерии волосы уложены в аккуратную причёску. – Не вижу никакого сходства.
- Ему не нравится его работа, и он очень хочет уехать отсюда, - объяснила девочка и как ни в чём не бывало вернулась к своей книге.
- Вот как… - Курт поглядел на часы. Десятиминутная передышка, затем ему надо будет вернуться к тексту. Он позвонил и попросил принести ему кофе, а сам сел рядом с Сарой на широкий подоконник и выглянул в окно.
Начался дождь. Крупные капли забарабанили в разнобой по стеклу и жестяной крыше. Пепито, скрючившись и сложив руки, как в молитве, спрятался под густой кроной эвкалипта. Курт нахмурился; эта слепая вера в магические силы, духов, пиштако и ещё непонятно во что пугала его до икоты. В первый день в Перу, ещё не привыкнув к новому часовому поясу, он проснулся задолго до рассвета и вышел из своей комнаты, чтобы обнаружить на пороге тарелки с внутренностями животных. «Против злых духов, не обращайте внимания», - пояснили ему позже коллеги в посольстве. Он не знал, говорили ли они всерьёз или это была своего рода местная шутка дурного сорта, но убраться отсюда куда подальше захотелось сразу. Религиозный, так сказать, вопрос стал официальной причиной, по которой Курт практически сразу запросил перевод в какое-нибудь другое место, хотя бы обратно в Африку. Неофициальная была куда прозаичнее – он знал, что освободилось место синхрониста на грядущем саммите в Женеве, и не хотел упустить случай обосноваться в Европе.
Вдали загрохотал гром, и его эхо прокатилось по всему городу. Дождь обещал быть сильным. И действительно, не прошло и минуты, как водная завеса закрыла собой даже молящегося Пепито под эвкалиптом. «Будто всё исчезло», - улыбнулся своим мыслям Курт. Раньше он считал возможность путешествовать одним из главных плюсов своей профессии, однако сейчас он разлюбил эту кочевую жизнь. Ему было за тридцать, а лучшие годы своей жизни он провёл в странах, где не мог с интересом посмотреть на другого мужчину и не загреметь в тюрьму, что служило главной причиной, почему каждая его короткая поездка домой превращалась в безумный секс-марафон. Приключения и поездки больше не манили его, все его помыслы были о стабильной жизни, которую сулила Европа. Возможно, за эти годы он стал немного консерватором.
Часы показывали, что пора было вернуться к рутинным делам, и он вновь раскрыл испано-английский словарь, положил перед собой текст оригинала и принялся за работу. Прошло несколько часов, прежде чем Сара в очередной раз прервала его:
- Сеньор Аммел, - она дочитала книгу, и теперь на её круглом лице лежала печать недетской задумчивости, - ты же переводчик? И можешь перевести всё-всё?
- Даже бабушку через дорогу, - улыбнулся Курт, глядя на то, как разгораются энтузиазмом карие глаза девчушки.
- Тогда, - она слезла с подоконника и протянула ему книгу, - переведи её.
- Она уже на английском, – заметил добродушно Курт.
- Но даже в моей школе не все дети знают английский, сеньор Аммел! Переведи её на испанский, - Сара с радостным предвкушением смотрела ему прямо в глаза, - и на французский! Ты же знаешь французский? А Пепито переведёт её на кечуа, и Амелия знает корейский, а тио Джек…
- Хорошо-хорошо! – поспешил прервать её Курт. – Я постараюсь выкроить время. А теперь мне нужна тишина, иначе мне никогда не доперевести этот абзац.
Сара обвила пухлыми ручками его шею и поцеловала в щеку, прежде чем убежать прочь.
Курт быстро просмотрел книгу: Рос Синьол «Аура», не слишком объёмная, шрифт довольно крупный. Он давно не занимался художественным переводом, и эта книжка могла бы стать хорошей практикой. «Ты скоро уедешь отсюда», - напомнил Курт себе, - «К чему заниматься детскими книжками?» И он вновь вернулся к столь хорошо знакомым стандартным выражениям технического текста.

Растянувшись на кровати, Курт, усталый и болезненно бледный, медленно покуривал сигарету. Мало того, что он провёл утомительную неделю за переводом документов, которые потом никому не понадобились, сегодня пришло официальное письмо с отказом в переводе в Европу. Повторное прошение можно было подать только через полгода.
Потушив окурок о край переполненной пепельницы, Курт понял, что это была уже двадцатая сигарета. Он вздрогнул от отвращения, зажёг лампу у изголовья кровати и взглянул на часы. Пять часов утра. Недовольно цыкнув, он перевёл взгляд на зеркало, висевшее прямо напротив. Настроение его ухудшилось ещё больше – выглядел он на редкость скверно. Он взял с тумбочки пачку, машинально зажал зубами сигарету, но тут же одумался и положил обратно. Надо взять себя в руки, что-то он совсем развинтился.
Курт взял пепельницу, резким движением распахнул окно и высыпал пепел и окурки на террасу. Он прислонился лбом к оконной раме, словно любуясь на то, что натворил, и вдыхал тёплый ночной воздух. Столица Перу и столица Огайо. Какая ирония застрять в городе с тем же названием, как у того, откуда он так рвался уехать всю свою молодость. Лима – город-судьба, город, в котором он родился и в котором он, судя по всему, умрёт в полном одиночестве.
Курт быстро отвернулся от окна, словно пытался отвернуться от собственных мыслей, и оглядел комнату. Покрывало на кровати в тон спущенным занавесям, крохотный старомодный комод в правом углу, зачехлённые костюмы для официальных встреч на крючках в левом – всё то, на что он глядел каждый день утром и вечером, и на что, похоже, будет глядеть ещё лет десять или двадцать. Может, не здесь. Возможно, для него найдут какое-нибудь более захолустное место и отправят туда. Паршивая перспектива, а ведь он так любит свою работу.
Курт закрыл глаза и повалился на кровать. Он действительно любил свою работу. Любил искать эквиваленты, смотреть, как текст приобретает форму, находить решения для передачи непереводимого – процесс увлекал его с головой. Он помнил, с чего началась эта страсть - с переводов небольших французских статей для американского «Vogue». Он устроился в журнал ассистентом выпускающего редактора – работа непыльная, но и платили гроши, - но не оставлял попытки устроить свою бродвейскую карьеру. Однако, сколько он ни старался, пробиться на сцену ему так и не удалось.
Тем не менее, когда закрывается одна дверь – открывается другая; за год работы в редакции в нём проснулась страсть к журналистике, и он поступил в Нью-Йоркский университет на соответствующий факультет, а ещё через два выбрал специализацией – перевод. В его жизни наконец-то началась светлая полоса. Блэйн поступил в школу искусств Тиш, и им удалось найти отличную квартиру на двоих в Бруклине. Они планировали свадьбу после окончания института, с возможной задержкой в два года, если кто-то из них захочет продолжить обучение в магистратуре, а пока просто наслаждались жизнью в Нью-Йорке и обществом друг друга. Однако за год до выпуска посреди чистого неба грянул гром. Курт проявлял большие способности к синхронному и устному переводам, и у него появилась возможность получить государственную должность и поехать работать за границу. Это абсолютно не устраивало Блэйна. Воодушевлённые рассказы Курта, не желавшего упускать свой шанс, о том, что со времен администрации Обамы в посольствах за рубежом созданы все условия для счастливой жизни гомосексуальных пар, мало помогли делу. Оба продолжали стоять на своём, и через несколько месяцев – 15 марта, он хорошо помнил этот день, - Блэйн собрал чемоданы и ушёл.
Курт всё ещё держал в руке пепельницу, и он в сердцах отшвырнул её прочь. Послышался звон стекла. Самое смешное, что Блэйн оказался куда более дальновидным, чем он. Эта была самая отвратная, хоть и хорошо оплачиваемая работа, на которую он только мог согласиться. Он любил переводить, но он ненавидел, что ему не позволялось быть тем, кто он есть на самом деле. За первые два года его гардероб сузился до доброкачественных немарких костюмов классического кроя и белых рубашек, на третий он уже без смущения рассказывал, что его жена не смогла сопровождать его, так как ей не подходит климат страны, а через пять лет устройство автомобиля начало его интересовать больше, чем последняя неделя моды.
Но возможность быть собой – не единственное, что он потерял. Он отдалился от старых друзей – он не попал ни на первый спектакль Рейчел, ни на свадьбу Майка и Тины, ни на празднование рождения будущего ребёнка, которое устраивали Бриттани и Сантана. Он отдалился от своей семьи - расстояние, плохая интернет-связь и разница в часовых поясах неумолимо подтачивали их отношения, и в последний раз, когда Курт вернулся ненадолго домой, он понял, что чувствует себя чужим. Он отдалился бы и от Блэйна, будь они всё ещё вместе.
Курт резко сел на кровати, зажал зубами сигарету и яростно защёлкал зажигалкой. Наконец показалось пламя, и он глубоко вдохнул табачный дым. Ему требовалось что-то, что помогло бы ему отвлечься от неприятных мыслей. Лучшим вариантом было бы напиться и снять себе симпатичного перуанца, но он не желал ставить под удар свою карьеру ради короткой интрижки.
Взгляд Курта упал на тумбочку, где лежала книжка Сары. Теперь уж ему точно не отвязаться от настырной девчонки, придётся взвалить на себя дополнительную работу. Он взял в руки книгу и, сбросив пепел в запасную пепельницу, раскрыл её на первой странице. В конце концов, перед переводом всегда необходимо сначала прочитать текст до конца, а ему как раз нужно что-то, чтобы скоротать бессонную ночь.

Comments are appreciated))